В объятиях горя много видит дух.

VI (601)

Не восхваляй его, пока он жив.

VII (662)

Упадок духа и болезнь рождает.

VIII (603)

Всему нас учит долгий век и время.

Тиро первая, с. 199.

I (97)

Кого любовь и правда вдохновляет,

Тот мудрецов находчивее всех.

Троянский цикл, с. 34.

Когда глупцы числом необорим,

От них мудрец погибнет одинокий.

Глава XII. СЛЕДСТВИЕ

Игра

Прошел ноябрь. Кажется, я писал — простыл основательно и приболел. День рождения, 22 ноября... Пришли Раиса (жена), Сима (дочь) — в присутствии инспектора, как всегда, поговорили о наших семейно-родственных делах. Принесли, конечно, разной еды, да кусок-то в горло не лезет. Чтобы не огорчать, что-то съел. Пришлось им все забрать домой — в камеру-то нельзя вносить таким способом передачи: порядок, процедура.

И вот после основательного перерыва, следователь вновь допрашивает меня. И все — об одном и том же. Правда, некоторая новинка. Мои дневниковые записи. Но предъявляет мне их не целиком, а разрозненными частями. Показывает еще какие-то бумаги, совершенно непонятные, даже с “загадочным” текстом, поясняет: “Это все с вашего стола, Руслан Имранович, изъято”... В общем, пусть читатель сам оценит.

После прогулки: “Руслан Имранович, к вам пришли”. Дверь открывается... Знакомыми путями в кабинет следователей...

Вопрос следователя: — Вам предъявляется рукописный текст, исполненный на стандартном листе бумаги, который начинается словами: “...Дорогие москвичи...” и заканчивается “...Увидел Константинова”.

Ознакомившись с текстом, что вы можете пояснить по этому поводу?

Ответ: — Рукописный текст исполнен мною. Скорее всего, судя по последней фразе, эта запись в самой общей форме того выступления, которое я уже в 17 часов сделал с балкона здания Верховного Совета РФ, получив сообщение о взятии мэрии. Сообщение о взятии мэрии, а позже и “Останкино” я получил от Баранникова В.П. у себя в кабинете. Баранников, также как и я, был недоволен тем, что люди ушли от здания Верховного Совета и оставили его без защиты. Я отрицательно отнесся к захвату мэрии и “Останкино”, поскольку наша задача заключалась в том, чтобы удержать людей вокруг “Белого дома”. Это подтверждается написанной мною и предъявленной мне запиской, исполненной на стандартном листе бумаги, которая начинается словами: “Уражцев зашел...” и заканчивается словами: “...попытался успокоить”, состоящей из четырех пунктов:

1. “Удержать людей...” 4. “Удержать людей вокруг “Белого дома...”

Моя позиция, заключающаяся в том, что я, во-первых, был принципиальным противником захвата каких бы то ни было объектов и, во-вторых, что я не призывал к их захвату. Я стремился удержать людей вокруг “Белого дома”.

Вопрос: — На указанном листе бумаги в верхней его части имеется запись: “Руцкой призвал людей брать штурмом мэрию и “Останкино”, организоваться для этой цели”. Что Вы можете пояснить по поводу этой записи?

Ответ: — Трудно пояснить — слишком обрывочная запись. Но попробую. Но сперва хотел сказать следующее. Предъявленное мне обвинение в том, что я организовал незаконные вооруженные формирования и выдачу стрелкового оружия, принадлежащего департаменту по охране объектов Верховного Совета Российской Федерации, лицам, не имевшим права на ношение и хранение огнестрельного оружия, является абсурдным. Председатель Верховного Совета не мог иметь и не имел никакого отношения к оружию. Даже до событий 21 сентября 1993 г., когда отдельные депутаты обращались ко мне с просьбой выдать оружие в целях личной безопасности, я направлял их в департамент охраны объектов Верховного Совета Российской Федерации. В период с 21 сентября по 4 октября 1993 г. я строго руководствовался Конституцией Российской Федерации, решениями Х Съезда народных депутатов РФ, и никаких противоречий между моими действиями и решениями Х Чрезвычайного Съезда не было. До ухода из здания Верховного Совета 4 октября 1993 г. Х Чрезвычайный Съезд народных депутатов оставался высшим органом власти, которому обязаны были подчиняться все органы государственной власти на территории Российской Федерации.

Вопрос: — Из этой записки следует, что в 16.00 к вам заходил Уражцев. Он заходил к вам до вашего выступления с балкона “Белого дома” 3 октября 1993 г. или же после вашего выступления?

Ответ: — Судя по записи, Уражцев заходил ко мне в 16 часов до моего выступления с балкона “Белого дома”, которое состоялось в 17 часов. Уражцев подтвердил ранее полученное известие о взятии мэрии. Насколько я помню, в это же время ко мне в кабинет зашли Баранников, Руцкой и Дунаев, с которыми мы обсудили ситуацию после того, как демонстранты взяли, как было сообщено, мэрию и “Останкино”, и вокруг “Белого дома” осталось мало людей для защиты. Вот в этом контексте следует понимать отырвочную запись в правом верхнем углу, на которую ссылалось следствие, задавая мне этот вопрос.

Это подтверждается заключительной фразой: “Баранников разнервничался по поводу призывов Руцкого с балкона взять штурмом мэрию. Люди пошли и оказались отсеченными омоновцами. Попытался успокоить”. Моя запись: “Удержать людей вокруг “Белого дома” свидетельствует о желании удержать людей у Дома Советов для защиты конституционного строя, с целью не допустить возможного силового захвата здания парламента. А захват мэрии никак не мог вписаться в эту задачу и, более того, ослаблял охрану здания Верховного Совета. Все другие записи, кроме тех, по которым я дал показания, и записи, предъявленыне мне на вышеуказанном листе, — это форма реагирования на то, что уже случилось, или на то, что мне стало известно. Это записи свидетельствуют о правильности показаний, данных мною с 4 октября 1993 г. Прошу произвольно не толковать эти отрывочные конспектные записи, содержание которых не может быть ясным никому, кроме автора.

Поясняю в связи с предъявленной запиской, что выступления Руцкого и каких-либо его призывов я лично не слышал.

Вопрос: — Вам предъявляется обнаруженный в вашем портфеле- дипломате лист бумаги с записями, которые начинаются словами: “...15.30. Пресс-конференция прервана появлением Руцкого — по радиостанции слышны команды “стрелять по демонстрантам” и заканчиваются словами: “...Будем продолжать реформы, укреплять демократический строй”. Что вы можете пояснить по поводу этих записей?

Ответ: — Прежде всего, речь идет о дневниковых записях, которые я делал более-менее регулярно по следам событий. Для того, чтобы я мог логично объяснить свои записи, прошу предоставить мне мои дневниковые записи, которые оставались в моем служебном кабинете, в полном объеме.

Вопрос: — Вам предъявляются обнаруженные в вашем служебном кабинете ксерокопии следующих документов:

1. “К активизации усилий по подавлению путча...” и заканчивается словами: “...чтобы быстрей забывали о происшедшем”. Текст на трех листах.

2. “О преодолении определенных недостатков в движении против государственного переворота”, который начинается словами: “Срочно и крайне важно!!!” и заканчивается словами: “...обязывающие требования”. Текст на семи листах.

Ознакомившись с ними, что вы можете пояснить?

Ответ: — Я уже говорил: предоставьте все дневниковые записи — тогда можно будет пояснить... Ну, а здесь, по-видимому, речь идет о каких-то предложениях, сформулированных группой депутатов или экспертов. Таких предложений было много, чаще всего я не имел возможности их читать, поэтому передавал такие документы членам Президиума Верховного Совета, моим заместителям.

То, что вы предъявили — это, видимо, части записки, доклада. Предъявите весь документ.

Вопрос адвоката: — Скажите, пожалуйста, что вам известно о радиопереговорах, которые велись между работниками милиции по служебной радиосвязи?